Настоящая статья имеет целью рассмотреть ту эволюцию, которая произошла в уголовно-процессуальном законодательстве за истекшее десятилетие, т. е. с момента вступления в действие УПК РФ 2001 г. (по состоянию на сентябрь 2011 г.).
Анализ указанной эволюции включает как количественные, так и содержательные параметры происшедших изменений.
Прежде всего, следует отметить, что в течение десяти лет действия УПК РФ было принято около девяноста федеральных законов, вносящих в него те или иные изменения и дополнения. По годам принятия указанных законов они распределяются следующим образом.
Год
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011(1-е полугодие)
Всего
Кол-во
5
5
4
1
7
11
6
13
25
12
89
Количество изменений, вносимых каждым из принятых законов в УПК РФ, различно и не имеет однозначной связи с численностью последних.
Год
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011(январь-сентябрь)
Кол-во
116
181
43
1
30
221
55
26
161
26
Приведенные данные свидетельствуют о повышенной активности законодательной деятельности, связанной с регламентацией уголовного судопроизводства, в годы проведения избирательных кампаний в Государственную Думу.
В УПК РФ за время его действия было внесено девять статей и новый институт, регламентируемый семнадцатью статьями – «Особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве» (ст. 401).
Следует отметить, что данный институт расширил сферу юридических последствий отсутствия спора между обвинением и защитой, распространив их на досудебные стадии.
Что же касается новых статей, то большинство из них восполняют пробелы в процедуре уголовного судопроизводства (порядок восстановления уголовных дел – ст. 1581; производство дознания группой дознавателей – ст. 2232; особенности допроса свидетеля путем использования видео-конференц-связи – ст. 2781; транзитная перевозка выданных лиц – ст. 4621).
Статья 1861 расширяет возможности обвинения в сфере доказывания, регламентируя получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами.
Введение ст. 61 – «Разумный срок уголовного судопроизводства» – обусловлено существующими международно-правовыми актами. Статья 281 расширяет основания прекращения уголовного преследования по делам, связанным с нарушением законодательства о налогах и сборах, а ст. 401 фиксирует нового участника уголовного процесса – начальника подразделения дознания. Некоторое расширение гарантий права подозреваемого на защиту содержит ст. 2231. Согласно этой статье, если в ходе дознания получены достаточные данные подозревать лицо в совершении преступления, то ему вручается уведомление, в котором указываются фактические обстоятельства и юридическая квалификация инкриминируемого деяния. Кроме того, в течение трех суток с момента вручения лицу уведомления о подозрении в совершении преступления дознаватель должен допросить подозреваемого по существу подозрения.
Что же касается статей УПК РФ, утративших силу после его принятия, то их всего две: ст. 26, предусматривавшая в качестве основания прекращения дела «изменение обстановки», а также ст. 473, устанавливавшая порядок разрешения судом вопросов, связанных с исполнением приговора суда иностранного государства.
Кроме того, утратили силу около двадцати норм, содержащихся в статьях УПК РФ (части и пункты).
Из числа этих норм отметим наиболее существенные.
1. Часть 7 ст. 31 УПК РФ устанавливала правило, согласно которому, если уголовное дело по обвинению группы лиц подсудно военному суду в отношении хотя бы одного из них, то данное дело может рассматриваться военным судом, если против этого не возражают то лицо или те лица, которые не являются военнослужащими или гражданами, проходящими военные сборы. При наличии возражений со стороны указанных лиц уголовное дело в отношении их выделяется в отдельное производство и рассматривается соответствующим судом общей юрисдикции. В случае если выделение уголовного дела в отдельное производство невозможно, то данное уголовное дело в отношении всех лиц рассматривается соответствующим судом общей юрисдикции.
Данная норма утратила силу после принятия Федерального закона от 29 декабря 2009 г. № 433-ФЗ. В настоящее время в данном вопросе существует законодательный вакуум, поскольку новое правило, отдающее приоритет подсудности военного суда, вступит в силу лишь с 1 января 2013 г. (ч. 7 ст. 31 УПК РФ).
2. Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ была признана утратившей силу ч. 4 ст. 110, согласно которой мера пресечения, избранная на основании судебного решения, может быть отменена или изменена только судом. Это решение законодателя представляется обоснованным, поскольку нецелесообразно лишать лицо, осуществляющее досудебное производство, права смягчать форму процессуального принуждения, применяемую к обвиняемому (подозреваемому).
3. Федеральным законом от 3 июня 2006 г. № 72-ФЗ было признано утратившим силу правило, закрепленное в ч. 6 ст. 234 УПК РФ, которое ограничивало права защиты. Согласно этой норме закона ходатайство стороны защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого подлежит удовлетворению лишь в случае, если оно заявлялось в ходе предварительного расследования и было отклонено дознавателем, следователем или прокурором. Данное ходатайство может быть удовлетворено также в случае, если о наличии такого свидетеля становится известно после окончания предварительного расследования.
Помимо того что указанная норма ограничивала возможности защиты, ее соблюдение фактически невозможно проконтролировать, поскольку содержание показаний свидетеля не связано рамками ходатайства стороны защиты.
4. Одной из значимых характеристик эволюции процессуальной формы отечественного судопроизводства могут служить изменения института возвращения судом уголовного дела прокурору.
В первоначальном своем виде ст. 237 УПК РФ состояла из трех частей. В первой из них устанавливались следующие основания такой передачи:
1) обвинительное заключение или обвинительный акт составлены с нарушением требований настоящего Кодекса, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения или акта;
2) копия обвинительного заключения или обвинительного акта не была вручена обвиняемому;
3) есть необходимость составления обвинительного заключения или обвинительного акта по уголовному делу, направленному в суд с постановлением о применении принудительной меры медицинского характера.
Первое и третье из этих оснований сохранились в неизменном виде, а второе перестало быть столь категоричным, учитывая возможность отказа или уклонения обвиняемого от получения копии обвинительного заключения или обвинительного акта.
Такое изменение было внесено Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ. Этот же закон ввел еще два основания возвращения судом уголовного дела прокурору:
– имеются предусмотренные ст. 153 УПК РФ основания для соединения уголовных дел;
– при ознакомлении обвиняемого с материалами уголовного дела ему не было разъяснено его право ходатайствовать о форме судебного разбирательства (о рассмотрении дела судом с участием присяжных заседателей; коллегией из трех судей; о применении особого порядка судебного разбирательства; о проведении предварительных слушаний – п. п. 4, 5 ч. 1 ст. 237).
Поскольку институт возвращения судом уголовного дела прокурору по своему существу должен был означать ликвидацию другого института: возвращения дела на доследование, предоставляющего обвинительной власти дополнительные возможности усилить свои позиции, устранить недочеты и т. п., то законодатель стремился ограничиться основаниями документального характера, не связанными с фактическими обстоятельствами дела. Отражением такого стремления была и установленная законом обязанность прокурора в течение 5 суток обеспечить устранение допущенных нарушений (ч. 2 ст. 237).
Федеральный закон от 4 июля 2003 г. еще более отчетливо выявил указанное стремление законодателя, дополнив ст. 237 частями четвертой и пятой.
Часть 4 ст. 237 запрещала производство каких-либо следственных или иных процессуальных действий, не предусмотренных частью первой этой статьи.
Часть 5 ст. 237 признавала недопустимыми доказательства, полученные как в результате производства такого рода действий, так и с нарушением пятисуточного срока.
Однако в том же году Конституционный Суд РФ в постановлении от 8 декабря 2003 г. № П-18 признал проведение такого рода действий не противоречащим закону. Не менее значимым фактором, повлиявшим на дальнейшую судьбу ст. 237 УПК РФ, было массовое нарушение ее требований правоприменителями.
Так, статистическая справка о работе судов в 2005 г. Судебного департамента при Верховном Суде РФ свидетельствовала, что в пятидневный срок возвращались в суд менее 5 % от общего числа возвращенных прокурору дел.
Можно сказать, что правоприменители, а точнее, судебная практика, оказались сильнее законодателя и Федеральный закон от 8 декабря 2008 г. № 226-ФЗ в конце концов фактически восстановил институт возвращения уголовного дела на доследование. Этот закон, во-первых, ликвидировал срок, в течение которого прокурор был обязан устранить допущенные нарушения, а во-вторых, ликвидировал запрет на использование доказательств, полученных после возвращения судом уголовного дела прокурору.
В ч. 3 ст. 237 УПК РФ прямо указывается, что «при необходимости судья продлевает срок содержания обвиняемого под стражей для производства следственных и иных процессуальных действий с учетом сроков, предусмотренных ст. 109 настоящего Кодекса».
5. Федеральный закон от 30 октября 2009 г. № 244-ФЗ признал утратившей силу ч. 9 ст. 246 УПК РФ, предусматривающей, что пересмотр решения суда о прекращении уголовного дела ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения допускается лишь при наличии новых или вновь открывшихся обстоятельств.
Следует отметить, что утратившая силу норма достаточно четко разграничивала функции суда и обвинительной власти, поэтому ее отмена не находится в русле состязательной формы уголовного судопроизводства
Кроме того, непонятны процессуальные последствия такого пересмотра. Ведь если обвинительная власть полагает, что отсутствуют основания уголовного преследования, то суд не может обязать следователя (дознавателя) принять иное решение.
Кроме того, с июля 2003 г. до июня 2007 г. действовала ст. 475 «Оформление процессуальных действий и решений при отсутствии бланков процессуальных документов, предусмотренных главой 57 настоящего Кодекса», а также указанная глава.
Следует отметить также, что изменено название двух глав и семи статей УПК РФ по сравнению с первоначальным.
Изменение и дополнение уголовно-процессуального закона в истекшее десятилетие шло путем содержательных новаций, затрагивающих функции, полномочия, права и обязанности участников процесса, при сохранении общей структуры УПК РФ.
Если брать количественный аспект изменений и дополнений норм УПК РФ (во многом совпадающий с содержательным), то больше всего за истекшее десятилетие их было в следующих главах:
– гл. 5 «Суд» (36);
– гл. 6 «Участники уголовного судопроизводства со стороны обвинения» (33 + 1 новая статья);
– гл. 7 «Участники уголовного судопроизводства со стороны защиты» (29);
– гл. 13 «Меры пресечения» (45);
– гл. 14 «Иные меры пресечения» (31);
– гл. 21 «Общие условия предварительного следствия» (122 – преимущественно за счет изменения подследственности);
– гл. 47 «Производство по рассмотрению и разрешению вопросов, связанных с исполнением приговора (29).
В этот перечень не включена гл. 1, поскольку количество изменений и дополнений, внесенных в ст. 5 «Основные понятия, используемые в настоящем Кодексе» лишь отражают те нововведения, которые содержатся в других нормах УПК РФ.
Интересно отметить, что одна и та же норма закона в значительном числе случаев становилась предметом успешно реализовавшихся законодательных инициатив в различные годы.
«Рекордсменом» в этом отношении является ст. 151 «Подследственность», поправки в которую вносились почти тридцать раз.
Десять поправок вносилось и в ст. 31 УПК РФ, регулирующую подсудность.
Чрезвычайно большое количество изменений и дополнений, внесенных в нормы УПК РФ, затрудняет выявление доминирующей тенденции развития уголовно-процессуального законодательства. Поэтому все такого рода изменения необходимо каким-либо образом классифицировать, выделить из их числа тех, которые являются «несущими конструкциями», требующими приведения в соответствие с ними других норм закона.
С этой точки зрения к числу такого рода изменений прежде всего следует отнести те, которые связаны с реализацией процессуальных функций, т. е. с полномочиями, правами и обязанностями суда и участников процесса.
Весьма значимыми являются правила, регулирующие использование мер государственного принуждения, а также характер последних.
Поскольку вся процедура уголовного судопроизводства так или иначе связана с установлением фактических обстоятельств дела, то изменения правил доказывания является важной характеристикой направления, в котором эволюционирует законодательство.
Следует подчеркнуть, что все упомянутые узлы процессуальных правоотношений тесно связаны между собой и определяют форму судопроизводства в целом. Последняя, в свою очередь, является выражением и отражением основного общественного отношения: государство – личность.
Прежде всего обратимся к тем изменениям, которые касаются компетенции суда. Основные из них сводятся к следующим.
1. Расширена сфера судебного контроля за применением мер государственного принуждения в стадии предварительного расследования. Федеральный закон от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ включил в полномочия суда не только решение о наложении ареста на корреспонденцию, но и разрешение на ее осмотр и выемку. Кроме того, этот же закон отнес к компетенции суда решение вопроса о временном отстранении подозреваемого или обвиняемого от должности.
Федеральный закон от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ передал в исключительную компетенцию суда избрание меры пресечения в виде залога, а принятый Федеральный закон от 3 декабря 2007 г. № 322-ФЗ – решение о производстве выемки заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи.
В 2010 г. к компетенции суда было отнесено решение вопросов:
– о реализации или об уничтожении вещественных доказательств, указанных в подпункте «в» пункта 1, подпунктах «б», «в» пункта 2 и пункта 3 части второй статьи 82 УПК РФ (Федеральный закон от 22 апреля 2010 г. № 62-ФЗ);
– о возмещении имущественного вреда;
– о получении информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами (Федеральный закон от 1 июля 2010 г. № 143-ФЗ).
Рассматривая эволюцию процедуры уголовного судопроизводства применительно к ее основному субъекту – суду, нельзя не отметить и других ее аспектов.
Во-первых, речь идет о сокращении круга составов преступлений, которые могут быть рассмотрены судом присяжных.
Федеральный закон от 30 декабря 2008 г. № 321-ФЗ исключил из подсудности суда присяжных 12 составов преступлений.
Одна часть из них является содержащимися в УК РФ преступлениями против общественной безопасности (террористический акт – ст. 205; захват заложника с отягчающими обстоятельствами – ч. 2–4 ст. 206; организация незаконного вооруженного формирования – ч. 1 ст. 208; организация массовых беспорядков – ч. 1 ст. 212), а другую часть составляет ряд преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства (государственная измена – ст. 275; шпионаж – ст. 276; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля – ст. 277, насильственный захват власти или насильственное удержание власти – ст. 278, вооруженный мятеж – ст. 279, диверсия – ст. 281).
Оценка указанного изменения сферы действия суда присяжных выходит за рамки настоящей публикации, так как требует рассмотрения всех pro и contra, а также анализа судебной практики. Отметим лишь, что государственные преступления традиционно изымаются из подсудности суда присяжных.
Так, Устав уголовного судопроизводства 1864 г., установив в качестве общего правило, что дела о преступлениях или проступках, за которые может быть назначено наказание, связанное с лишением или ограничением «прав состояния», рассматриваются окружным судом и присяжными заседателями (ст. 201), тут же сделал из этого правила ряд исключений.
В частности, ст. 1032 УУС устанавливала, что «дела о государственных преступлениях решаются в той судебной палате, в округе коей преступление совершилось, без участия присяжных заседателей, но с присоединением к присутствию палаты губернского и уездного предводителей дворянства, городского головы и волостного головы…».
В таком же порядке предусматривалось и рассмотрение дел о «совокупности преступлений государственных с другими преступлениями» (ст. 1033)2.
Во всяком случае можно сказать, что закон всегда стоял и стоит на защите действующей власти (поскольку он является ее выражением) и не склонен рисковать, отдавая наиболее опасные для нее посягательства на суд людей, в отношении которых «нормальные» управленческие воздействия применить невозможно и чьи взгляды и симпатии могут расходиться с официальной позицией.
Во-вторых, расширение полномочий суда не всегда может быть оценено позитивно. Наиболее значимым с этой точки зрения является расширение полномочий суда, осуществляющего пересмотр приговора в порядке надзора.
В первоначальной редакции ст. 405 УПК РФ формулировала запрет поворота к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора.
Этот безусловный запрет был оспорен постановлением Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П, согласно которому поворот к худшему возможен, если в предыдущем разбирательстве были допущены существенные (фундаментальные) нарушения закона.
Законодатель потратил почти четыре года на нормативное закрепление ограничений запрета поворота к худшему, поскольку Конституционный Суд РФ использовал оценочные, не формализуемые понятия.
Федеральный закон от 14 марта 2009 г. № 39-ФЗ пытался раскрыть понятие фундаментальных нарушений, но эту попытку вряд ли можно признать удачной.
В ч. 3 ст. 405 УПК РФ фундаментальными признаны как нарушения, всегда являвшиеся безусловным основанием отмены судебного решения (незаконный состав суда, незаконный состав коллегии присяжных), так и нарушения, фундаментальность которых зависит от оценки суда («лишили участников уголовного судопроизводства возможности осуществления прав, гарантированных настоящим Кодексом, на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равенства сторон либо существенно ограничили эти права, если такие лишения или ограничения повлияли на законность приговора, определения или постановления суда»).
Если факт лишения или ограничения прав участников процесса в принципе можно выявить, изучая материалы дела, то установить связь такого нарушения с итоговым решением суда весьма затруднительно, а в ряде случаев и невозможно. Кроме того, нельзя не отметить, что соблюдение установленной процедуры само по себе не гарантирует обоснованности принимаемого решения в той же мере, как и обоснованное, т. е. правильно устанавливающее обстоятельство дела, может быть принято с нарушением требований УПК РФ.
Изменение в течение 2000–2011 гг. полномочий суда вряд ли можно свести к какой-либо определенной тенденции, обнаружить единую целевую основу.
С одной стороны, расширяется право суда на проведение заочного разбирательства дела, с другой – суду вменяется обязанность передавать заявление о преступлении, преследуемом в порядке частного обвинения, руководителю следственного органа для решения вопроса о возбуждении уголовного дела и т. п.
Разумеется, реальные последствия всех многочисленных изменений УПК РФ зависят от судебной практики, так как большинство принятых норм не предполагают однозначного решения суда, а предоставляют последнему выбор одного из возможных.
Так, расширение возможностей суда применять отсрочку исполнения приговора автоматически не влечет увеличение такого рода решений. Судебная практика формируется под воздействием многих факторов, а не только законодательной регламентации3.
Явным отклонением от принципа состязательности и равенства сторон можно считать сохранение и своего рода развитие института возвращения судом дела прокурору, о чем говорилось выше.
Наиболее значимые изменения процедуры уголовного судопроизводства касаются полномочий субъектов, реализующих функцию государственного обвинения.
Как представляется, целью такого рода изменений являлась ликвидация совмещения прокурором функции обвинения с надзором (руководством) за органами предварительного следствия.
Предложенная законом конструкция превращает прокурора в своего рода «дополнительный фильтр», способствующий обоснованности обвинения. Происходит разделение ответственности между органами предварительного следствия и прокурором. Первые должны убедить прокурора, что выдвинутое обвинение законно и обоснованно, а прокурор должен в этом же убедить суд.
Применительно к дознанию конструкция государственного обвинения в принципе осталась прежней.
Сокращение полномочий прокурора предопределило их расширение у руководителя следственного органа. Следует отметить, что процессуальный статус участника процесса получил не только он, но и начальник подразделения дознания.
Изменение функций прокурора отразилось и на терминологии закона: в тех случаях, когда позиция прокурора по поводу того или иного решения органа предварительного следствия имеет юридическое значение, она именуется соглашением, а не санкцией.
Решение об отводе следователя является исключительной компетенцией руководителя следственного органа, последний решает вопрос о продлении срока проверки сообщения о преступлении и т. д.
Вместе с тем ряд полномочий прокурора на досудебных стадиях процесса сохранились (право отмены постановления о возбуждении уголовного дела, о вынесении которого он незамедлительно уведомляется; право отменять постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, что, впрочем, не влечет за собой обязательного возбуждения уголовного преследования; право отменять постановление о приостановлении дела; право разрешать жалобы на действия и решения должностных лиц на досудебных стадиях процесса, которое он, правда, без какого-либо разграничения делит с руководителем следственного органа).
Но главное изменение в полномочиях прокурора – это лишение его права возбуждать уголовное дело (уголовное преследование), осуществлять предварительное следствие, принимать дело к своему производству, т. е. полностью реализовывать функции следователя.
Таким образом, прокурор утратил полномочия, связанные с производством следственных действий и принятием решений, определяющих движение дела.
Контрольные полномочия прокурора частично сохранились. Вместе с тем прокурор сохранил статус основного субъекта реализации функции государственного обвинения, поскольку только он решает вопрос, достаточно ли обоснованно и законно обвинение, чтобы представить его суду. Такое построение обвинительной власти соответствует концепции уголовного иска. Однако законодательное изменение полномочий участников процесса, реализующих функцию государственного обвинения, содержит и ряд противоречий.
Сохранившаяся в неизменном виде ч. 1 ст. 37 УПК РФ относит к полномочиям прокурора как осуществление от имени государства уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства, так и надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия.
Во-первых, прокурор осуществляет уголовное преследование только в судебных стадиях процесса, а понятие уголовного судопроизводства включает как судебные, так и досудебные стадии (п. 56 ст. 5 УПК РФ).
Во-вторых, круг властных полномочий прокурора, т. е. обязательность его решений для органов предварительного следствия, достаточно ограничен, в силу чего ограничены и его надзорные возможности.
Так, право прокурора отменять незаконные и необоснованные процессуальные решения распространяется лишь на те из них, которые приняты нижестоящим прокурором или дознавателем, но не следователем. Процедура разрешения противоречий между прокурором и следователем весьма громоздка и растянута по времени: окончательное решение принимается Генеральным Прокурором РФ после прохождения всех уровней должностной иерархии как органов прокуратуры, так и Следственного комитета.
Следует отметить, что только Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ предоставил прокурору право истребовать и проверять законность и обоснованность решений следователя или руководителя следственного органа об отказе в возбуждении, приостановлении или прекращении уголовного дела и принимать по ним решения в соответствии с УПК РФ. Однако и в этом случае, если следователь (руководитель следственного органа) не согласен с решением прокурора, применяется процедура, о которой упоминалось выше.
Применительно к законодательному регламентированию функции защиты прежде всего следует отметить расширение сферы процессуальных последствий, связанных с позицией обвиняемого. Наряду с действующим порядком принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением Федеральный закон от 29 июня 2009 г. № 141-ФЗ ввел особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (гл. 401 УПК РФ). Следует отметить, что введение указанного института в той или иной мере стимулировалось широким распространением на практике применения правил гл. 40 УПК РФ.
Достаточно сказать, что в 2009 г. в особом порядке было рассмотрено свыше 47 % уголовных дел.
Согласие обвиняемого с предъявленным обвинением означает отсутствие спора между сторонами по поводу фактических обстоятельств дела и их юридической квалификации. Отсутствие спора изменяет и круг вопросов, на которые должен дать ответ суд, и процедуру судебного разбирательства. В силу этого коренным образом меняются юридические последствия признания обвиняемым своей вины.
Более того, при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве у обвиняемого (подозреваемого) появляется обязанность совершить определенные действия, содействующие следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыске имущества, добытого в результате преступления (п. 1 ч. 1 ст. 3175 УПК РФ).
Санкцией за неисполнение взятых на себя обвиняемым обязательств является рассмотрение дела в общем порядке.
Согласие обвиняемого оказывать содействие органам предварительного расследования и оказание таковой (как и согласие на особый порядок принятия судебного решения) влияет на срок и размер наказания в сторону его обязательного смягчения.
Несмотря на все возможные дефекты законодательной регламентации рассматриваемого института, нельзя не признать, что он юридически оформляет и закрепляет обязанность суда учитывать позицию и конкретные действия обвиняемого на досудебных стадиях процесса.
Рассматривая вопросы, связанные с законодательными изменениями, которые влияют на реализацию функции защиты, следует отметить дополнение системы принципов уголовного судопроизводства принципом разумного срока его осуществления (ст. 64 УПК РФ).
Этот принцип предоставляет право заинтересованным лицам подавать председателю суда заявление об ускорении рассмотрения уголовного дела, в результате чего последний выносит мотивированное постановление, в котором может быть установлен срок проведения судебного заседания по делу и (или) могут быть приняты другие процессуальные действия для ускорения рассматриваемого дела (ч. 6 ст. 61 УПК РФ).
Говоря о сроках уголовного судопроизводства, нельзя не упомянуть о неоднократном продлении срока дознания. В первоначальной редакции ст. 223 УПК РФ указывалось, что дознание производится в течение 15 суток со дня возбуждения уголовного дела. Этот срок мог быть продлен прокурором не более чем на 10 суток. Действующий закон установил срок дознания до 30 суток и продление его прокурором также до 30 суток. Более того, в необходимых случаях, в том числе связанных с производством судебной экспертизы, этот срок дознания может быть продлен до 6 месяцев.
Применительно к положению лица, в отношении которого ведется уголовное преследование, можно отметить расширение его прав при производстве о применении мер медицинского характера.
Федеральным законом от 29 ноября 2010 г. № 323-ФЗ такому лицу предоставлено право лично, а не только через законного представителя, осуществлять все права, принадлежащие обвиняемому (подозреваемому), если его психическое состояние это позволяет (ч. 1 ст. 437 УПК РФ).
Из числа других изменений закона, касающихся участников процесса, а также лиц, тем или иным путем оказавшихся в сфере уголовного судопроизводства, упомянем следующие.
Федеральный закон от 7 июня 2007 г. № 87-ФЗ расширил понятие потерпевшего, включив в него юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации.
Федеральный закон от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ предусмотрел, что следователь уведомляет потерпевшего и его представителя о продлении срока следствия.
Федеральный закон от 22 апреля 2010 г. № 62-ФЗ дополнил ст. 82 УПК РФ, расширив права владельца имущества, ставшего вещественным доказательством, в процессе его хранения (большие партии товаров, хранение которых затруднено или чрезмерно дорого, могут быть переданы на ответственное хранение их владельцу – п. 11 ч. 2 ст. 82; необходимость судебного решения, если владелец не дал согласия на реализацию или уничтожение имущества, – ч. 41 ст. 82 УПК РФ).
Нельзя не отметить и тот факт, что Федеральный закон от 11 июня 2008 г. № 85-ФЗ заменил начисление суммы взыскания, которое может быть наложено на поручителя в случае невыполнения им взятых обязательств (вместо «в размере до ста минимальных размеров оплаты труда» указано «до десяти тысяч рублей» – ч. 4 ст.103 УПК РФ).
Среди изменений закона, регламентирующих применение мер пресечения, прежде всего следует отметить те, которые касаются института залога. Они сводятся к следующим:
– расширен круг субъектов, имеющих право ходатайствовать об избрании в качестве меры пресечения залога (в их число добавлено юридическое лицо);
– установлено исключительное право суда избирать меру пресечения в виде залога;
– установлен минимальный размер залога в денежной форме применительно к категории преступления;
– введен перечень требований к недвижимому имуществу, предоставляемому в качестве залога;
– предусмотрено, что суд устанавливает срок внесения залога и последствия его нарушения.
Следует отметить, что возможности суда применять институт залога при самой идеальной его законодательной регламентаций ограничены имущественным положением обвиняемого.
Во всяком случае в силу различных причин применение меры пресечения в виде залога крайне ограничено. Так, в 2009 г. судами было рассмотрено лишь 674 ходатайства о применении этой меры, из которых 598 было удовлетворено.
Наиболее часто законодатель в течение истекшего десятилетия обращался к регламентации такой меры пресечения, как заключение под стражу4.
Из числа изменений, внесенных в ст. 108 УПК РФ, отметим следующие.
Федеральным законом от 29 декабря 2009 г. № 383-ФЗ была исключена возможность заключения под стражу подозреваемого, обвиняемого в преступлениях, совершенных в сфере предпринимательской деятельности и предусмотренных статьями 159 (мошенничество), 160 (присвоение или растрата), 165 (причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием).
Заключение под стражу запрещено также при обвинении в совершении преступлений, предусмотренных главой 22 УК РФ (преступления в сфере экономической деятельности). Из сорока статей, содержащихся в этой главе, при обвинении в тридцати из них заключение под стражу в качестве меры пресечения применять запрещено (ч. 11 ст. 108 УПК РФ).
В связи со сказанным нельзя не отметить, что дифференциация процедурных правил была установлена и в ст. 100 УПК РФ, в которой предусмотрена зависимость срока предъявления обвинения задержанному подозреваемому от квалификации расследуемого деяния.
Если первоначально закон предусматривал только три вида решений, которые может принимать суд в результате рассмотрения ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (удовлетворение ходатайства, отказ в нем, отложение рассмотрения на срок до 72 часов), то Федеральный закон от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ предоставил суду еще и право, отклонив ходатайство, избирать меру пресечения в виде залога или домашнего ареста.
Федеральный закон от 29 декабря 2010 г. № 434-ФЗ дополнил основания изменения меры пресечения в виде заключения под стражу на более мягкую выявлением у обвиняемого (подозреваемого) тяжелого заболевания, препятствующего его содержанию под стражей (ч. 11 ст. 110 УПК РФ).
Закон различным образом формулирует условия при наличии которых возможно заочное, т. е. в отсутствии обвиняемого, рассмотрение ходатайства о применении меры пресечения в виде содержания под стражей, с одной стороны, и продление ее действия – с другой.
Заочно избрать указанную меру пресечения суд имеет право только в случае объявления обвиняемого в розыск (ч. 5 ст. 108 УПК
РФ). Что же касается рассмотрения ходатайства о продлении срока содержания под стражей, то оно возможно в отсутствие обвиняемого как в случае его нахождения на стационарной судебно-психиатрической экспертизе, так и при наличии «иных обстоятельств, исключающих возможность его доставления в суд» (ч. 13 ст. 109 УПК РФ).
Эта формулировка закона, отсутствовавшая в первоначальном тексте, была введена Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ и допускает чрезмерно широкое толкование.
Вскоре после вступления УПК РФ в силу он был дополнен положением, согласно которому не допускается возложение полномочий по рассмотрению ходатайств об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей на одного и того же судью на постоянной основе (Федеральный закон от 29 мая 2002 г. № 58-ФЗ).
В законе (ст. 63 УПК РФ), к сожалению, отсутствует запрет участвовать в рассмотрении дела судье, который принимал решение по заявленному обвинением ходатайству об избрании меры пресечения. Это создает опасность, во-первых, преждевременного формирования у судьи убеждения в виновности обвиняемого (трудно представить, что судья заключает под стражу человека, предполагая его невиновным), а во-вторых, в таком случае вынесение оправдательного приговора или прекращения дела по реабилитирующим основаниям означает, что судья признает ошибочность своего собственного решения, принятого на досудебных стадиях процесса.
Наконец отметим еще одно изменение законодательной регламентации применения мер процессуального принуждения.
Часть первая ст. 115 УПК РФ после принятия Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ расширила основания наложения ареста на имущество. Если в ранее действовавшей редакции закона было только одно основание применения этой меры – обоснованное предположение, что имущество добыто в результате преступления, то таким основанием стало и предположение о том, что имущество использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия преступления либо для финансирования терроризма, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации).
Изменения, внесенные в раздел III «Доказательства и доказывание» УПК РФ касаются различных аспектов установления обстоятельств, на основе которых выносится судебное решение.
Прежде всего необходимо подчеркнуть, что при особом порядке судебного разбирательства предмет доказывания меняется кардинальным образом.
Этот порядок предусматривался и в первоначальном тексте закона и заменял установление фактических обстоятельств дела, указанных в ст. 73 УПК РФ, удостоверением осознанности и добровольности согласия обвиняемого с предъявленным ему обвинением. Как отмечалось, Федеральным законом от 29 июня 2009 г. № 141-ФЗ был введен новый институт: особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве.
Применение указанного института возлагает на суд обязанность устанавливать:
1) характер и пределы содействия подсудимого следствию в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыске имущества, добытого в результате преступления;
2) значение сотрудничества с подсудимым для раскрытия и расследования преступления, изобличения и уголовного преследования других соучастников преступления, розыска имущества, добытого в результате преступления;
3) преступления или уголовные дела, обнаруженные или возбужденные в результате сотрудничества с подсудимым;
4) степень угрозы личной безопасности, которой подвергались в результате сотрудничества со стороной обвинения подсудимый, его родственники и близкие лица;
5) обстоятельства, характеризующие личность подсудимого и обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание (ч. 4 ст. 3177 УПК РФ).
От суда также требуется удостовериться, во-первых, в правильности позиции прокурора, и во-вторых, что досудебное соглашение о сотрудничестве было заключено добровольно и при участии защитника (ч. 2 ст. 3176 УПК РФ).
Изменение круга обстоятельств, подлежащих установлению в суде, внесло существенные перемены и во всех структурных элементах процесса доказывания.
Исчезло судебное исследование доказательств, что сужает сферу действия принципа непосредственности и устности (ст. 242 УПК РФ). Решение о виновности подсудимого принимается на основе сообщения прокурора, которое основано на решении следователя, единственного субъекта непосредственно воспринимавшего информацию о фактических обстоятельствах дела.
Следует отметить также, что суд принимает решение о соглашении с обвиняемым на основе не только доказательств, содержащихся в уголовном деле, но и материалов, подтверждающих соблюдение обвиняемым условий и выполнение обязательств, предусмотренных соглашением. Это не исключает присутствие в указанных материалах оперативно-розыскных данных.
Такая процедура судебного рассмотрения дела является закономерным следствием как состязательного построения судопроизводства (прокурор является «хозяином» предъявляемого обвинения), так и диверсификации процессуальных форм разрешения дела.
Следует подчеркнуть при этом, что закон сохраняет за судом право в случае возникновения каких-либо сомнений как в соблюдении условий рассмотрения дела в особом порядке, так и в обоснованности предъявленного обвинения материалами предварительного расследования, по собственной инициативе (как и в случае изменения позиции сторон) вынести постановление о прекращении особого порядка судебного разбирательства и назначении рассмотрения уголовного дела в общем порядке (ч. 1 ст. 3177, ч. 6 ст. 316 УПК РФ).
Предмет доказывания по уголовным делам в отношении несовершеннолетних был дополнен Федеральным законом от 28 декабря 2010 г. № 427-ФЗ, в силу которого к обстоятельствам, подлежащим установлению, было также отнесено наличие или отсутствие у несовершеннолетнего заболевания, препятствующего его содержанию и обучению в специальном учебно-воспитательном учреждении закрытого типа (ч. 3 ст. 421 УПК РФ).
Применительно к видам доказательств за истекшее десятилетие было лишь одно изменение: их перечень был дополнен заключением и показаниями специалиста (п. 31 ч. 2 ст. 74 УПК РФ).
Круг следственных действий был дополнен, как уже указывалось, получением информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами (ст. 1861 УПК РФ).
Федеральный закон от 20 марта 2011 г. № 39-ФЗ детализировал проведение допроса свидетеля путем использования систем видео-конференц-связи.
Федеральный закон от 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ разрешил в случаях, не терпящих отлагательства, проводить освидетельствование до возбуждения уголовного дела (ч. 1 ст. 179 УПК РФ).
Расширился круг дел, при расследовании которых разрешается контроль и запись переговоров. Если раньше его использование было возможно лишь по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, то Федеральный закон от 24 июля 2007 г. включил в их число и дела о преступлениях средней тяжести (ч. 1 ст. 186 УПК РФ).
Ряд изменений законодательных положений связаны с их уточнением, исключающим различное толкование на практике. Так, содержащийся в первоначальном тексте УПК РФ в качестве обязательного элемента обвинительного заключения (акта) перечень доказательств был дополнен Федеральным законом от 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ указанием на необходимость краткого изложения их содержания (п. 5, 6 ч. 1 ст. 220, п. 6 ч. 1 ст. 225 УПК РФ).
Приведенный перечень изменений и дополнений уголовно-процессуального закона не дает возможности однозначно оценить их направленность. При этом необходимо учитывать сохраняющуюся стабильность правоприменительной практики, т. е. незначительность ее трансформации как до, так и после принятия УПК РФ 2001 г., о чем свидетельствуют данные уголовно-судебной статистики.
Согласно этим данным распределение итоговых решений суда по уголовным делам, как правило, изменялось в пределах пяти процентов.
Так, доля оправданных в общем числе лиц, в отношении которых вынесен приговор, превысила один процент лишь в 2005 г. (1,1 %).
Доля лиц, приговоренных к лишению свободы, в общем количестве осужденных колебалась в пределах трех процентов.
Вместе с тем доля лиц, дела которых прекращены, достаточно резко колебалась, достигнув в 2007 г. 37 % (в 1999 г. она составляла 12,4 %), а затем снизившись до 22,6 % (2010).
Доля осужденных, приговоренных к лишению свободы, в истекшее десятилетие достигло максимума в 2004 г. (35,6 %), а минимума – в 2010 г. (30,4 %), т. е. колебалась в пределах пяти процентов.
Следует учитывать и грядущие с 1 января 2013 г. изменения апелляционного, кассационного и надзорного производства, анализ которых выходит за рамки настоящей статьи.
Все отмеченные обстоятельства приводят к выводу, что законодательная модель уголовного судопроизводства не может быть признана устоявшейся, а ее формирование – завершенным.
ПРИМЕЧАНИЯ
СЛЕДУЮЩАЯ ЧАСТЬ >>
<< 1 >> Михайловская И. Б. – д-р. юрид. наук, проф., зав. сектором проблем правосудия Института государства и права РАН.
<< 2 >> Дореволюционное российское законодательство после 1864 г. то сужало, то расширяло подсудность суда присяжных, что подробно рассматривается в монографии А. В. Верещагиной «Становление и развитие уголовной юстиции России (дореволюционный период)». Владивосток. Издание ВГУЭС. 2009.
<< 3 >> См.: Михайловская И. Б. «Процессы управления в судебной системе» М., 2011. С. 83 и сл.
<< 4 >> Изменения и дополнения в ст. 108–110 УПК РФ вносились Федеральными законами от 29 мая 2002 г. № 58-ФЗ, 24 июля 2002 г. № 98-ФЗ, 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ, 8декабря2003 № 161-ФЗ, 5 июня2007 г. № 87-ФЗ, 3декабря2004 г. № 323-ФЗ, 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ, 29 декабря 2009 г. № 383-ФЗ, 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ, 1 июля 2010 г. № 132-ФЗ, 22 июля 2010 г. № 155-ФЗ, 23 декабря 2010 г. № 433-ФЗ, 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ, 29 декабря 2010 г. № 434-ФЗ.